Гуманитарные познания

Сюда относятся, далее, осет. scenlsoenoe ‘вино’, др.-инд. sana — также в значении ‘опьяняющий напиток’, ср. топонимическое сложение Kivadvouc; В средневековом Крыму, название Алуштинской долины, что-то вроде ‘страна вина’, ‘винная’, толкуемое нами из индоар. (тавр.) *kim-sana — ‘винное’. Аналогию можно наблюдать в частично сатэмизированном др.-инд. sarkara-, безусловная редупликация более простой основы *каг — ‘камень’, пережиточно

Один такой эпизод, достаточно интересный в лексическом, аре-альном и культурноисторическом плане, представляет название конопли и его этимология (подробнее см. в [67]).

Название конопли охватило многие языки Европы с раннего времени, но в большинстве из них оно обнаружило чужеродные характеристики, например, попав в германский еще до I германского передвижения согласных, оно все же сохраняло негерманский вид (hanapis), точно так же греч. xdwapic; имело негреческий вид, что все вместе способствовало «неиндоевропейской»

Так, если до сих пор довольствуются, как и в лингвистике XIX в., выделением двух основных изоглоссных зон — кентум и сатэм, то теперь это уже не может считаться достаточным, поскольку накопился материал и для более новых обобщений. Все в общем признают наличие при сатэмизации стадии аффрикаты, но споры насчет характера аффрикаты ведутся, скорее, в бескомпромиссном духе: или это была аффриката ряда или c(ts). Однако распространять одну или другую стадию на весь ареал сатэм было

DACO-SLAVICA

Оценив в предыдущем отнюдь не периферийную и не внеиндо-европейскую природу процесса е-о-а —> а в индоиранском, мы коснемся в интересующем нас плане консонантной проблемы кен-тум/сатэм. Собственно говоря, в силу занятий славянскими древностями мы уделим внимание лишь некоторым аспектам сатэмизации и положению группы сатэм в первую очередь. Вполне вероятно, что группа языков сатэм занимала не периферийное, а скорее центральное положение в индоевропейском ареале, тогда как языки кентум с давних пор расположились на дальних

В этих условиях значительная дистанция по временной вертикали между русским аканьем и индоиранским преобразованием вокализма должна не шокировать, а, напротив, располагать к размышлению (на реплику В.Н. Чекмана — в дискуссии «круглого стола» сентября 1983 г. (см. выше) — о том, что данные об аканье еще не готовы для использования в исследованиях

Все это вместе говорит об исконности и эндемичности описываемого феномена для Центральной и Восточной Европы.

При обсуждении проблемы на съезде славистов в Киеве мне возражали (К.В. Горшкова), что мое сближение южновеликорусского аканья и унификации индоиранского вокализма носит пан-хронический характер, а также, что существуют изоглоссная, типологическая, историческая интерпретации аканья, которое, к тому же, принято считать поздним явлением. В мои задачи

Упрощение вокализма е-о-а —> с/, несомненно, совершилось в Европе и — главное — без затруднений может быть объяснено за счет внутренних средств индоевропейских диалектов.

Сосредоточившись на консонантизме, Гамкрелидзе и Иванов касаются индоевропейского вокализма только в одном важном случае — слиянии и.-е. е-о-а в одном гласном а индоиранских языков. Здесь их ближневосточной теории импонирует гипотеза Семереньи о перестройке индоиранского вокализма из классического индоевропейского под семитским влиянием после 2000 г. до н.э. на Ближнем Востоке. С семитским происхождением унифицированного индоиранского вокализма решительно нельзя согласиться. По версии Семереньи, этому влиянию индоиранцы подвергались порознь — сначала митаннийские индоарийцы, позднее — иранцы, что само по себе делает мысль методологически уязвимой: вместо сложного и сомнительного предположения, что и те, и другие, прибывавшие, очевидно, разными и разновременными

У нас далее о последнем и потенциальная важность учета очень многого из праиндоевропейского для лучшего понимания собственно славянской эволюции не позволяют полностью обойти также этот вопрос. Авторы ревизии индоевропейского консонантизма в значительной мере основываются на сопоставительной типологии, в том числе неиндоевропейской. Нельзя не отметить при этом, что не кто иной, как П. Хоппер, пришедший к аналогичному пересмотру индоевропейского консонантизма независимо от наших авторов, питает до последнего времени сомнения как раз в типологической стороне этой концепции, поскольку смена глоттальных обычными звонкими смычными на всей индоевропейской территории

Конь помогает этому реконструированному индоевропейцу преодолевать значительные расстояния на картах миграций, приложенных к этим исследованиям (некоторые сомнения по поводу реальности всех этих миграций см. отчасти выше). Культ коня, как и солнечного неба, кажется ученым неотделимым от духовного мира индоевропейца. Однако, если в греческих

Всего этого, пожалуй, не было бы при наслоении чужих пришельцев на чуждый субстрат, когда складываются случайные по своему характеру отношения, если принимать хотя бы постулируемую Гимбутас противоположность укладов (мирные оседлые жители — воинственные завоеватели-кочевники), при которой, как мы знаем из аналогий разных времен, должны бы были преобладать ограбление и уничтожение покоренной культуры, а не нормально функционирующая преемственность, к тому же обнаруживающая